Русское искусство начала XIX столетия отразило стремительность исторического процесса эпохи. Грандиозная ломка социально-общественного уклада, начатая Великой французской революцией, наполеоновские походы, перекраивавшие карту Европы, крушение просветительских иллюзий и временная победа монархических сил в период Реставрации привели к глубокому общественному разочарованию в идеях эпохи Просвещения. Такова питательная почва романтического искусства.

Исторические катаклизмы пробудили чувство национальной и исторической самобытности. Рост самосознания художников, понимание ими своей высокой миссии заметно усилили рост авторского начала в искусстве. Осознание внесословной ценности личности, тяга к выявлению ее духовного потенциала, обостренное чувство неповторимости каждого индивида – причины коренных изменений русского живописного портрета этой поры. Хотя для русского романтизма характерна вовлеченность в мировой художественный процесс, все же он имел существенные отличия от европейского.

Специфика социально-духовной ситуации предопределила его своеобразие. «Гроза двенадцатого года» (А. Пушкин) родила широкое патриотическое одушевление, пробудила чувство гражданственной героики, питающей неоклассические тенденции. Развиваясь не в парламентской стране, а в условиях самодержавия, русский романтизм не столько отрицал просветительские установки, сколько продолжал и углублял их. В особенностях русской жизни коренилась причина явлений, осложнявших искания романтиков. Здесь не было резкого размежевания романтизма с классицизмом и сентиментализмом. В силу стремительности художественного развития меньше было и стилевой специфичности. Если в 1810-1820 годы романтизм развивался в сплетении с предшествующими ему стилями, то в 1830-1840-е вернее говорить о «реализме романтической эпохи».

Ярчайший из русских романтиков – Орест Адамович Кипренский (1782-1836). Огромное живописное дарование он соединил с блестящей профессиональной выучкой. Его лучшие работы получили заслуженно высокую оценку современных ему западных мастеров. По словам великого Александра Иванова, «он первый вынес имя русское в известность в Европе». Кипренский – портретист редкой эмоциональной силы и психологической выразительности. Он обогатил достижения в этой сфере ведущих мастеров ХVIII столетия. В его интерпретации духовный мир современника раскрывался многопланово и сложно. Такой остроты и напряженности в воссоздании духовной сути изображаемых людей не было в русской живописи предшествующего периода.

В его искусстве лучшей поры романтический образ доносит живое дыхание бурной эпохи. Кипренский в наибольшей мере выразитель чаяний и дум поколения, вступавшего в жизнь в пору высокого общественного подъема первой четверти XIX века. В портретах 1800-1810-х, а порой и 1820-х годов острота характерного, особенного не мешает типизации. За обликом современника угадать исторический смысл современности, выявить черты героя своей эпохи – такова сверхзадача наиболее значительных из них.

«Портрет Ф.А. Голицына» (1805-1848) написан 1833 году, в пору заметного угасания его таланта, когда эмоциональное напряжение ранних работ сменилось нарочитой аффектированностью и приторной сентиментальностью. Идеал цельного, активного, волевого человека уже утратил свою жизненную основу, и в портретах художника зазвучали фальшивые ноты. Но данный портрет – одна из редких удач этого периода, ибо лучшие стороны художественной индивидуальности Кипренского выявились здесь сполна. Это свидетельство сохранившейся чуткости мастера к духовному тонусу времени. Немалое значение имел и выбор модели.

Фёдор Голицын – сын русского посланника в Риме, человек беспокойной и странной судьбы, байронический образ, несущий в себе разлад с миром, со своим поколением, быть может, и с самим собою. Он принял католичество, стал членом ордена иезуитов. За отказ вернуться на родину лишен был русского подданства, всех чинов и званий. Стал волонтером папского войска. Принял участие в борьбе за освобождение Италии. С почестями похоронен в Болонье.

Голицын изображен в несколько натянутой, картинно-нарочитой позе. Беспокойные, угловато-изломанные линии его фигуры придают композиции динамичность и остроту. В трактовке строгого черного фрака и пышной бордовой драпировки не ощущается особой заботы об осязаемо-точной передаче фактуры тканей. Сдержанное противопоставление густых темно-бархатных тонов акцентирует основное значение в композиции светлого пятна его лица. В этом болезненном нервном лице следы беспокойных порывов и горьких разочарований, в нем запечатлена сложность и интенсивность духовной жизни.

Пейзажный фон – Неаполитанский залив с предгрозовым небом и маяком – усиливает настроение томительной тревоги. Это образный ключ, глубже раскрывающий сущность душевного состояния модели, напряженную остроту характеристики. Эмоциональная наполненность образа здесь не исчезла и даже не уменьшилась, но она заметно трансформировалась: изменился характер действительности – изменилось и содержание эмоций. «Обаяние мечты» (Е. Баратынский), душевной открытости, одушевление порыва сменилось опустошенностью и надрывом эпохи разочарований, крушения надежд и иллюзий. Как и герои раннего Кипренского, Ф.А. Голицын, при всей резкой индивидуализации образа, тоже в достаточной мере типичен, тоже герой своего времени. Только тип этот духовно больше сродни лермонтовскому Печорину, нежели Давыдову, Томилову, Чаплицу и другим персонажам художника.

В отличие от Кипренского Александр Осипович Орловский (1777-1832) скорее только внешне воспринял романтические настроения эпохи. В увлечении Востоком проявилась тяга романтиков к экзотике. Его картина «Киргиз на лошади» поступила в 1916 году по завещанию бывшего саратовского губернатора М.Н. Галкина-Врасского, немало способствовавшего открытию Радищевского музея.

Серии полотен «Киргизы», «Башкиры», «Калмыки» созданы им по живым впечатлениям. Манифестом 1806 года объявлялась вербовка в армию представителей кочевых племен. Орловский мог наблюдать таких всадников на низкорослых степных лошадках в окрестностях Петербурга. Он точно схватывал этнографические черты: своеобразие широкоскулого лица, национального костюма и вооружения. Явно сочиненный горный пейзаж с клубящимися облаками – просто декоративный фон, созвучный, по мнению художника, экзотическому виду всадника. Постижение национально-особенного остается здесь еще только внешним, очень поверхностным.