25 января в СГУ состоялось очередное заседание ученого совета. В повестке дня стоял часовой отчет ректора о работе университетского комплекса в 2006 году, за которым должны были последовать выступления 12 членов совета.

Мы, корреспонденты «НВ», заглянули на мероприятие, отчаянно желая узнать, как жил университет в прошлом году.

Но уже примерно через 20 минут после начала ректорского доклада нас выставили. С охраной. Сразу после прочтения приветственной телеграммы вице-спикера Госдумы, председателя попечительского совета СГУ Вячеслава Володина.

О том, что заседание ученого совета закрытое, никто не предупреждал. Строго говоря, и не мог: мероприятия подобного рода закрытыми не бывают. В 10-й корпус мы прошли по редакционным удостоверениям, никаких препятствий на входе в зал не чинилось. Более того, нас даже зарегистрировали, попросив внести имена в список присутствующих.

А что это вы здесь делаете?

Но уже примерно через пару минут после того, как объявили повестку дня и на трибуну вышел ректор Леонид Коссович, подошел худощавый мужчина с просьбой покинуть зал. На наши вопросы, почему мы должны это делать (напомним, мероприятие открытое), ответ был один: «Я вам там, за дверью, все расскажу». Представиться сразу господин распорядитель не догадался, а когда мы пожелали узнать, с кем же все-таки имеем честь беседовать, среагировал в духе старика Паниковского: а вы, мол, кто такие? Ответ его, слава богу, удовлетворил, так что имя и должность нашего визави не остались пылиться в безвестности. Сергей Любимов, помощник ректора по связям с общественностью.

Разговор наш был дивен, другого слова не подобрать. Мы с г-ном Любимовым ходили по кругу, как два утомленных пони. «Покиньте помещение». – «Почему мы должны это делать?» – «Я вам там объясню». – «Объясните, пожалуйста, здесь». – «Покиньте помещение». И так – раз 10, не меньше! Иногда Сергей Борисович куда-то убегал (предположительно советоваться со старшими товарищами), так как по возвращении речь его обогащалась новыми оборотами, например: «это внутреннее мероприятие», «вас сюда не приглашали», «сейчас позову охрану» и «здесь прозвучит коммерческая информация, которую нельзя разглашать» (в дальнейшем он особенно педалировал именно тему коммерческой тайны).

Пройдя по кругу в 11-й раз, Любимов, как показалось, вняв доводам разума, опять нас покинул. Мы облегченно вздохнули и настроились внимательно послушать речь Коссовича и узнать-таки наконец, каких же успехов достиг Саратовский университет в прошлом году. Но не тут-то было. Не прошло и двух минут, как неугомонный г-н помощник ректора вновь материализовался рядом с нами. Да не один, а вместе с тремя немолодыми крупногабаритными джентльменами в черных пиджаках. Надо думать, что эта и была та самая «охрана», она же – печально известное управление безопасности г-на Коссовича. Впрочем, утверждать наверняка не возьмусь: никаких опознавательных знаков у «чернопиджачников» не оказалось, а представиться (тем более показать какие-то документы) они не сочли нужным. На лицах суровых мужей была написана угрюмая решимость биться с двумя нарушительницами спокойствия до конца. Хочется отметить, кстати, что оные нарушительницы ростом едва ли доходили до пояса любому из этой троицы.

В какой-то момент у ректорского помощника, видимо, сдали нервы: он попытался схватить меня за локоть и приподнять с места. Примерно в то же время (поглядев на действия «старшого»?) подобный маневр с фотокором произвел и один из охранников. Опомнились и остановились они только после четкого предупреждения, что применение физической силы выходит за рамки вообще всех имеющихся законов.

После этого великолепная четверка несколько скисла, а Любимов даже на какое-то время позабыл свою заунывную мантру «покиньте помещение».

– Ну что, будем совет останавливать? – спросил он у кого-то из охранников.

– Да нет, не стоит, – ответит тот. – Сходи к Митрохину (Владимир Митрохин – проректор по воспитательной работе и общественным связям, – авт.), посоветуйся.

От Митрохина Любимов вернулся сияющий и окрыленный. Явно у кандидата исторических наук оригинальных идей оказалось больше, чем у бывшего оперативника. Нежно улыбаясь и интонируя, как актер из сельского Дома культуры, Сергей Борисович предложил нам переместиться на балкон. Якобы именно туда сажают всех «гостей» на подобных мероприятиях. К этому моменту мы уже несколько устали от пристального внимания университетских блюстителей порядка, поэтому, «поддавшись на уговоры», вышли из актового зала. Все равно услышать хоть слово из ректорского доклада уже не представлялось возможным. В коридоре же, как, впрочем, и ожидалось, г-н Любимов несколько раз вопросил в воздух, «а где это у нас ключи от балкона?», а потом радостно поведал нам, что их «ой, нет!». Смотреть на него при этом было одно удовольствие: так трогательно радовался он, едва не подпрыгивая на месте, что удалось провести журналистов. При этом – то ли для усиления эффекта своих слов, то ли от переизбытка эмоций – потрясал перед нами именно связкой с ключами. Нет-нет, вовсе не факт, что теми самыми, от балкона, но оцените красоту жеста!

Естественно, что обещанного ответа, почему на открытом мероприятии нельзя присутствовать прессе, мы не дождались. Г-н Любимов быстренько прервал все разговоры («а теперь давайте прощаться»), кивком головы указал на нас сидящему на вахте охраннику («оденьте и проводите») и, сияя, как начищенный ботинок, удалился. Мы тоже покинули гостеприимный храм науки.

Ящик Пандоры

Народная мудрость давно доказала: нет такого тайного, которое бы не стало рано или поздно явным. Из источников в университетских кругах нам удалось выяснить, что за сверхсекретную информацию озвучили на совете. Вы будете смеяться, но ничем даже близко похожим на коммерческие тайны на заседании и не пахло. Отчет о работе за 2006 год был вполне себе позитивный и не содержал ничего, как говорится, такого, о чем нельзя рассказать маме. В смысле общественности. Что же хотел утаить ректор? Почему нас так старательно изгоняли с заведомо открытого заседания? А потому, что оно, вместо нормального рабочего действа, напоминало скорее партсобрание или, что почти то же самое, фарс. Начать с того, что отведенных двух часов хватило только на сам отчет и всего несколько докладов. Кстати, из 12 «записавшихся» выступили всего шестеро, да и тех подгоняли и обрывали чуть ли не на полуслове. Дело в том, что сразу после совета должен был начаться концерт, посвященный Дню студента. И, конечно, надо было закончить по­скорее. Ну правда же: какое может быть обсуждение, когда праздник! Да еще гости высокопоставленные приедут, нельзя их заставлять ждать. Не думаю, что мысль о переносе или концерта, или совета ректору в голову не приходила. Скорее наоборот – такая очередность событий и в таком режиме была намеренной: быстренько рассказали, как замечательно живется в СГУ, и пошли танцевать. Когда кто-то из присутствующих захотел задать ректору вопрос, его пыл тут же охладили: оказывается, сию потребность нужно было выносить на голосование в самом начале. А теперь все, поезд ушел, регламент утвержден, никаких вопросов, сидите и внимайте.

Но и это еще не все. Такой стиль проведения ученых советов ни для кого уже давно не секрет, скрывать, в принципе, бессмысленно. А вот выступления некоторых докладчиков явно представлялись Коссовичу более серьезной угрозой. Ведь под него успел прогнуться далеко не весь университет. И получившие (что удивительно) слово Дмитрий Трубецков, Леонид Мельников и Велихан Мирзеханов, выходя на трибуну, говорили именно о тех вещах, которые разбивают ректорскую концепцию полного университетского благоденствия. Именно их «недозволенные речи» – о неэффективном использовании внебюджетных средств в СГУ, о непропорциональном их распределении между факультетами, о том, что многие нормативные акты университета противоречат федеральному законодательству, администрация незаконно использует университетские деньги для дискредитации оппозиции, о засилье бюрократии, тотальном администрировании и прочих неблаговидных делах – хотел скрыть Коссович. Именно поэтому, а вовсе не из-за «коммерческих тайн», выгонял нас старательный его помощник Сергей Любимов. Что означает такое вольное обращение не только с университетским уставом, согласно которому любое заседание совета является открытым, но и с законом о СМИ? Это что, свободный университет XXI века? Или собрание времен строительства светлого будущего? Или вовсе сходка тайного общества? Или?.. Боюсь, что таким размахом борьбы с инакомыслием и свободой слова не мог похвастаться даже Гиммлер в 37-м году. Такой обыкновенный коссизм получается.

Комментарии

Велихан МИРЗЕХАНОВ, декан исторического факультета, доктор исторических наук, профессор:

– На ученом совете состоялся отчет ректора за год. Была проделана большая работа, задействовано огромное количество людей, много сделано. И я не понимаю, почему эту информацию надо скрывать от общественности. Закрытое заседание ученого совета – это абсурд. Ученый совет является открытым органом по определению, и для закрытия его необходимо предварительно провести отдельное голосование, чего сделано не было. Это нарушение закона. Кроме того, таким образом строить отношения с прессой просто нельзя. Про сам же совет могу сказать следующее: некорректно было ставить его на праздничный день. Нормального обсуждения не получилось, элементарно не хватило времени.

Виктор СТЕПАНЧУК, профессор кафедры радиотехники и электродинамики, доктор технических наук:

– Такого цирка, какой был на заседании ученого совета, я не видел в университете за 50 лет. Серьезный вопрос – отчет ректора о проделанной работе – нужно обсуждать спокойно и с расстановкой. А за отведенные два часа сделать это было невозможно. Ведущий заседания Дмитрий Усанов все время подгонял выступающих, ссылаясь на то, что на концерт приглашены какие-то высокие гости и нельзя их задерживать.

	Сергей Любимов: «Просим по-хорошему»
	Пришла подмога во главе с Олегом Грицуком
	Служба безопасности сжимает кольцо
	Мужчины в костюмах сделали журналистке предложение, от которого невозможно было отказаться